Часть вторая. Путь в революцию

Уже известный нам Александр Преображенский, сторонник социализации крестьянства, продолжал сельскохозяйственные эксперименты в поселении под Алакаевкой. Для Ульянова такой подход был неприемлем. Он был твердо убежден в том, что развитие капитализма в России пойдет по британскому пути, описанному в трудах Маркса и Энгельса, по пути, предсказанному Плехановым. Железные законы экономики не оставляют места для сантиментов. Россия вступила на путь капитализма и не может не соответствовать требованиям рыночной экономики. Крестьянство обречено распасться на две противостоящих друг другу части: сельский средний класс («буржуазию») и сельский рабочий класс («пролетариат»).

Долгими зимними вечерами Володя сидел над трудами марксистов. Он прочел «Капитал» и «Нищета философии» Маркса, «АнтиДюринг» и «Положение рабочего класса в Англии» Энгельса, труды Плеханова и еще более убедился в том, что интуиция его не подводит: будущее России — за промышленностью, урбанизацией и крупномасштабной социальной организацией. Моральные вопросы, по мнению Владимира, здесь неуместны. Он уже усвоил взгляд Маркса на философию истории: традиции общества всегда ограничиваются правящим классом в его собственных интересах, а это значит, что и мораль — порождение классовой борьбы. Любые политические, социальные и культурные ценности имеют лишь «относительную» значимость. «Абсолютного добра» не существует. Есть только одна путеводная звез і и: ускорение и повышение эффективности движения общества через все положенные стадии к построению коммунистическо сообщества, и это — критерий правильности выбранного пути.

Остальные кружковцы, ни Алексей Скляренко, ни Исаак Ла іаянц, с таким подходом согласиться не могли. Они стали революционными активистами в значительной степени потому, что хотели «служить народу». Не будучи ни рабочими, ни крестьянами, они были твердо уверены в том, что русский интеллигент обязан делать все возможное для улучшения положения угнетенных слоев общества. В этом они ничем не отличались от прочих русских интеллигентов, терзавшихся угрызениями совести. Но ный товарищ казался им человеком, отрицавшим совесть, сострадание и благотворительность.

Лишь позже соратники Ульянова стали придавать значение его жесткости. А в то время они были лишь огорчены, и не более того. Владимир впервые стал постоянным членом неформальной группы своих ровесников и старался ничем не отличаться от них.